ВТОРОЙ КЛУБОК
ДАЖЬБОГ, ЗЛАТОГОРКА И КОЛЯДА
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажъбог сын Перунович на младой Златогорушке Майе. И о гибели Златогорки, расскажи о её воскресеньи, о рождении Коляды. И о том, как первые люди получили Звёздную Книгу.
— Ничего не скрою, что ведаю...
Как по полюшку Даждь проезживал, по лесам Оленем поскакивал, в небесах парил Ясным Соколом. Видно было, где он на коня вскочил, да не видно, где в стремена вступил — только видно в небушке Сокола.
Смотрит Сокол из поднебесья: в чистом поле наездница едет — Златогорушка Святогоровна. Шлем её в облака упирается, златы косы огнём разливаются. Едет в полюшке Златогорушка, а под нею конь будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.
Тут слетел с поднебесья Даждь, на коня вскочил Кологриву и вскричал с коня зычным голосом:
— Ай ты, Майюшка Златогорка! Спишь ты впрямь иль ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?
Поляница ж молчит — не ворохнется.
Разгорелось тут сердце Даждя. Он схватил булатную палицу, бил он палицей поляницу. Поляница ж сидит — не ворохнется, и на Даждя она не оглянется. Ужаснулся он и отъехал:
— Видно, смелость во мне всё по-старому, только силушка не по-прежнему!
Видит Даждь — дуб встал в чистом полюшке. Наезжал на дуб Тарх Перунович, ударял булатною палицей — и расшиб сырой дуб на щепочки.
— Значит, силы во мне всё по-старому. Видно, смелость во мне не по-прежнему!
Вновь наехал на поляницу — и ударил её в буйну голову. Поляница ж сидит — не ворохнется, и на Даждя она не оглянется. Ужаснулся он и отъехал вновь.
— Видно, смелость во мне всё по-старому, только силушка не по-прежнему!
И увидел скалу в чистом полюшке, и ударил булатной палицей — и разбил на мелкие камешки.
— Значит, силы во мне всё по-старому. Видно, смелость во мне не по-прежнему!
Вновь наехал на Златогорушку, бил её булатною палицей — и отшиб себе руку правую. На коне поляница сворбхнулась и на Тарха Дажьбога оглядывалась.
— Я-то думала — мухи кусаются, оказалось — то добрый молодец!
И схватила тут Златогорушка за златые кудрышки Даждя, подняла с конём Кологривой, опускала в хрустальный ларчик, а ларец ключом запирала.
И поехала вновь ко Святым горам, и заснула вновь, и забылась. Едет целый день вплоть до вечера, едет тёмну ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под ней брести-спотыкаться. И спросила его Златогорушка:
— Что же ты подо мной спотыкаешься?
— Ты прости уж меня, хозяюшка! Третьи сутки иду я без отдыха и везу Златогорушку с Даждем да ещё коня Кологриву.
Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Даждя Перуновича из ларца за кудри златые:
— Ах удалый ты, Тарх Перунович! Сделай ты великую заповедь и возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься — знать, тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму — только мокренько между ладошками будет!
— Ой ты, Майюшка Златогорка! Не страшны мне, Майя, слова твои. Ты сама мне, Майюшка, люба! Я согласен на заповедь вечную! Я приму с тобой золотой венец!
Поезжали они да не в чисто поле, а поехали ко Святым горам. Вышли к ним Святогор со Плеяною. Святогор Златогорушку спрашивал:
— Ты кого привезла, дочь любимая?
— Привезла я могучего витязя, удалого Тарха Перуновича. С Даждем мы решили венчаться.
И сказал Святогорушка Родович:
— Что ж, честным пирком да за свадебку!
И созвали на эту свадьбу всех Сварожичей-небожителей, всех богов со Святых и Ирийских гор.
И на ту великую свадьбу, на почестей пир соезжались Лада-матушка со Сварогом, Сурья-Ра с Волыней Свароговной, Хорс с Зарёй-Зареницей и Месяц, и Перун с Перуницей-Дивой, Велес Суревич с Вилой Сидой, и Семаргл-Огнебог, Макошь-матушка, все небесные боги, духи.
Повенчали Сварог с Ладой-матушкой Златогорушку со Дажьбогом. И на этой свадьбе Дажьбога пировало царство небесное, вместе с ним и вся поднебесная!
И отныне все славят Майю и Дажьбога, сына Перуна, вместе с ними и Святогора!
Далеко-далече во полюшке пыль клубилась, ковыль стелилась. Проезжали там добрый молодец, молодой Дажьбог сын Перунович, и удалая поляница — Златогорушка Святогоровна.
И скакали они много времени, как от той горы Алатырской, а потом и от Пятигорья, выезжали в степи Турдакские.
Находили тут чудо-чудное, усыпальницу у ручья, и гробницу ту белокаменну. А на ней надписана надпись:
"Тот в гроб ляжет — кому в нём лежать суждено".
Тут спустились они со своих коней и ко гробу тому склонились. И спросила так Златогорка:
— А кому во гробнице лежать суждено? Ну-ка, ляжем в неё да померяем — на кого же гроб этот вырублен?
И ложился Дажьбог в тот огромный гроб. Только гроб ему не поладился — он в длину длинен, в ширину — широк.
И легла в него Златогорка. Златогорке гроб тот поладился — он в длину по мере, и в ширь как раз.
И сказала тут Златогорушка:
— Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.
Отвечал Златогорке тогда Дажьбог:
— Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, хоронить себя собираешься.
Тут взяла Златогорушка крышечку и свой каменный гроб закрыла. Захотела поднять — не может.
— Ай же ты, Дажьбог сын Перунович, мне в гробу лежать тяжелёшенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха...
Взял Дажьбог ту крышечку белую — только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась. И сказала тут Златогорушка:
— Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!
Тарх ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей — становился там обруч кованый.
Тут сказала ему Златогорушка:
— Ты возьми, Дажьбог сын Перунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперёк ударь крышки белой!
Но не смог поднять кладенец Дажьбог.
— Наклонись ко мне к малой щёлочке, я дохну в лицо твоё белое — у тебя прибавится силушки.
Наклонился к ней молодой Дажьбог, и дохнула в него Златогорушка — силы в нём прибавилось вчетверо. Тарх Дажьбог поднял тот великий меч и ударил по гробу глубокому. А куда он ударил мечом-кладенцом — становился там обруч кованый.
Говорила ему Златогорушка:
— Видно, мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончину. Ты ж сыщи пещеру глубокую, и снеси туда плащаницу, и повесь её на златых цепях. И езжай скорей в Царство Тёмное. И проси у Вия Седунича перстень со рубином волшебным. Лишь рубин заклятие снимет и меня из Нави подымет!
Поскакал Дажьбог по степям, полетел в горах Ясным Соколом.
Прилетел он к речке Смородине, да ко той горе Сарачинской. И встречали его у Камня Велес Сурич и Вила Сида. Велес Камень тот отвалил, в Пекло бога он пропустил.
И пришёл Дажьбог к Вию тёмному:
— Здравствуй, Вий — подземельный и тёмный князь! Я привёз поклон-челобитие от моей жены Златогорушки. Как легла она в плащаницу, в ту гробницу из бела камня, — так не может восстать оттуда. Просит Майя кольцо златое. Лишь кольцо заклятие снимет, лишь оно гробницу откроет. Рассердился Вий — подземельный князь:
— Смерть нашла, увы, Златогорка! И в гробу лежит её тело, тень же Майи спустилась в Пекло. Ей кольцо уже не поможет!
Отвечал Дажьбог Вию тёмному:
— То кольцо заклятие снимет. И пробудится Златогорка по Седыеву повеленью!
Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе нечисть с нежитью:
— Кто же ты, Дажьбог сын Перуна, коль посмел мне, Вию, перечить? Вию — князю Тёмного Царства! Вию — сыну Чёрного Змея! Поднимите мне веко тяжкое, я взглянуть хочу на Дажьбога! Дай мне руку, Тарх сын Перунов!
А Дажьбог в огне булаву раскалил — протянул её Вию тёмному.
Вий взял палицу раскалённую и взглянул на Тарха Перунича. И завыл, закричал на всё Пекло Вий:
— Здесь не место тебе, Вышний Тарх Дажьбог! Ты — Дажьбог! Перун! Ты — Сварог и Род! Вышний Тарх Дажьбог! Ты впускаешь свет! Разрушаешь ты Царство Тёмное! Уходи скорей к Солнцу Красному! Я даю кольцо золотое, отнеси его Златогорке!
Стал тут добрый Даждь ездить на коне по бескрайнему Царству Тёмному. Подъезжал к пещерам змеиным. А в тех тёмных пещерах — пленники: сорок там царей со царевичем, также сорок князей со князевичем, сорок мудрых волхвов, сорок витязей, а простого народа и сметы нет.
Выводил Дажьбог пленных Вия, оживлял и людские тени. Много вывел князей и князевичей, с ними и королей, королевичей, вывел также девиц, с ними малых детей.
— Выходите из царства Смерти! Выходите из нор змеиных! И идите за речку Смородину, и ступайте все по своим местам, по домам своим, к очагам родным! Вспоминайте потом Дажьбога! Без него вы бы вечно сидели здесь!
Выходили с великим шумом мертвецы из царства подземного, побежали за речку Смородину через мост калиновый тонкий.
А Дажьбог пошёл по пещерам — и зашёл в пещеру последнюю. Видит: дверь запорами запертая, наглухо замками закрытая.
И сорвал Дажьбог все замки с неё, сшиб запоры могучей рукою и раскрыл железные двери. И увидел под тёмными сводами в той пещере Кащея Бессмертного. На двенадцати он цепях висел, а под ним котёл на огне кипел.
И сказал Кащей богу светлому:
— Дай, Дажьбог, мне воды немножечко!
Наливал Кащею Дажьбог воды.
Выпил всё Кащей, запросил ещё. Наливал Дажьбог — выпил вновь Кащей. Просит в третий раз — дал опять Дажьбог. И сказал Кащей богу светлому:
— Буду помнить твою услугу! За неё тебе три вины прощу! И как станем мы воевать — я не стану тебя убивать! Только знай, что биться я буду с сыновьями и дочерями, что пойдут от тебя и Майи! Ибо ты пошёл против Смерти! Никогда ещё не бывало, чтоб она притупила жало!
Разорвал затем цепи тяжкие, полетел из тёмной пещеры он к свету белому, к Солнцу Красному.
Взял Дажьбог кольцо золотое, и из Пекла он выходил. И поехал вновь ко Турдакской степи. И вернулся он к Златогорушке. Подходил он к гробу печальному и с него заклятие снял, крышку каменную поднял, перстень Майюшке надевал.
И раздался тут голос Рода:
— Поднимайся из гроба, Майя! Возвращайся из царства Смерти! Чернобога заклятье снято, но — на время, а не навеки... По веленью Судьбы и Рода ты родишь Великого бога, а потом возвратишься снова — к Вию, князю Тёмного Мира.
Как далече в Турдакском поле — пыль поднялась, ковыль качалась.
Проезжали там Тарх Перунович вместе с Майюшкой Златогоркой. Где Дажьбог по полю проедет — там он жито в поле посеет... Златогорушка где проедет — золотые колосья спеют...
То не Солнышко засияло, то не Зорюшка возблистала — это Майюшка Златогорка с молодым Дажьбогом проехали. Приезжали они ко Смородине, да ко той горе Сарачинской.
Как положено Вышнем в Прави, — здесь, меж Явью и царством Нави, Златогорка должна остаться — ожидать, как наступит срок и Сварожий круг повернётся.
Как у речки быстрой Смородины распустился чудесный сад. В том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые. В тех хоромах стоит кроватка. Та кроваточка золочёная, ножки у кроватки точёные. На кроватке спит-посыпает сам Дажьбог с Златогоркой Майей. Златогорка под ним смлевает, сына Тарх Дажьбог зачевает — Коляду, молодого бога!
Меж Дажьбогом и Златогоркой золотое кольцо каталось. Там колечко каталось и думалась дума. Дума думалась, слово сказывалось. Дума крепкая — слово тайное.
— Отправляться пора мне, Майя, на сражение с Чёрным богом. Он грозил бедой неминучей всем потомкам нашего рода!
Златогорка с Даждем гадали — две стрелы над полем пускали. Вот одна летит — ясный сокол за ней. А другая летит — в стаю лебедей.
По гаданью и Дажьбога собирали в дальний путь, и корабль снаряжали — в море синее пускали.
То не Ясный Сокол по небу летит, то не Чёрный Волк на береге стоит. То корабль Дажьбога по морю бежит, то Кащеюшка колдует-ворожит. И от чёрной ворожбы — море хмурится, и от тех от слов Кащея — волны крутятся!
И ронял Дажьбог колечко золотое — с пальца пало оно в море синее. Проглотила его щука быстрая — щуку ту не найти и не выловить!
И поднялися ветры буйные, расплескалося море синее. И корабль унесло ветрами далеко-далеко за три морюшка.
И подул Кащеюшка Виевич на спокойное сине море — и то морюшко заморозил.
А в ту порушку в светлом Ирии Златогорке приспело время — Коляду рождать и Овсеня.
Потрудилась Златогорка... Коляда и Таусень! Потрудилась, потужилась — и родила Таусеня. Таусеня-то Овсеня! А с Овсенем Коляду!
То не ясен Сокол в поле увивается — это братец Коляды рождается: Овсень-Таусень!
Выходила к нему сера Утушка. Так Овсеню Уточка сказывала:
— Ты не слушай, Овсень, родну матушку! Не служи-ка ты богу Белому! Послужи-ка ты богу Чёрному! Ты служи Кащеюшке Виечу!
Говорила тут Златогорушка:
— Уж ты, дитятко-дитё, чадо милое! Ты не слушай, Овсень, серу Уточку! Не служи-ка ты богу Чёрному, а служи-ка Дажьбогу-батюшке! Как у батюшки Дажьбога три беды стряслось. Первая беда — он кольцо терял, а вторая беда — он покинул дом. Ну а третья беда — горе горькое, он не может тебя защитить...
И спросил Овсень Златогорушку:
— Что мне делать, скажи, родна матушка?
— Мосты мостить.
— Кому ездить?
— Крышню — первому, а за ним Коляде, следом — Бусу!
Овсень-Таусень пошёл по дорожке. Пошёл по дорожке, нашёл топорочек. Ни мал, ни велик — с игольное ушко. Срубил себе сосну, настелил мосток, чтоб проехали три Вышня вдоль по этому мосту. Первый Крышень-бог, а второй — Коляда, третий — будет Бус Белояр.
Как два Сокола летели. Овсень и Коляда! Там лето — здесь зима! Как они летели — все люди глядели. Как они садились — все люди дивились. Как они вспорхнули — все люди вздохнули...
Потрудилась Златогорка... Ой, Коляда наш, Коляда! Потрудилась, потужилась и родила млада бога. Млада бога — Коляду!
Девять месяцев Майя не ела, девять месяцев не пивала во пещере горы Сарачинской. И родила она млада бога! Златогорке служила Жива. Омывала Живушка Майю, Коляду она принимала!
Засияло на небе Солнце. Хорс с младою Зарей запели:
— Слава Божичу Коляде!
Звёзды с Месяцем заплясали и цветами мир забросали:
— Слава Божичу Коляде!
Звери во лесах заревели, рыбы во морях заплескали:
— Слава Божичу Коляде!
И запели люди по всей Земле:
— Коляда — Бог Сущий! Бог Сущий — Святой! Святой и Пресветлый! Пресветлый и Истинный! И Вседержитель!
И Сварог — царь небесный, услышал, что родила Майя младенца, Коляду — молодого бога. Он послал Огнебога Семаргла, дабы тот ему поклонился.
Вот сошёл Семаргл с небосвода, прилетел к горе Сарачинской. Видит он — в пещере глубокой укрывается Златогорка. Девять месяцев хлеба не ела и студёной водицы не пила, и родила младого бога, млада Божича Коляду!
А лицо Коляды — Солнце ясное, а в затылке сияет Месяц, а во лбу его — там звезда горит. А в руках его Книга Звёздная, Книга Ясная, Злата Книга Вед. Эту книгу Майя украсила золотыми частыми звёздами.
Как ко той горе Сарачинской собиралися-соезжалися — сорок грозных царей со царевичем, с ними сорок князей со князевичем, также сорок волхвов ото всех родов.
И все видели Огнебога — как сошёл с небес он к пещере, а в пещере видели Солнце.
И тогда Семаргл Сварожич по горе Сарачинской ударил. Бил её златою секирой — и всю гору озолотил. И раскрылась тогда злата крыница, истекла водица студёная. И ту воду пила Златогорка, пил ту воду младенец Божич, и пила её Злата Книга.
И та Книга учила сорок царей, и учила она также сорок князей, и учила волхвов многомудрых:
— В молодого бога уверуйте! В Коляду — молодого Крышня! Он сошёл с небес, он пройдёт по Земле и учить будет вере Вед!
И дары Коляде приносили — все цари, волхвы многомудрые. И дарили ему красно золото, и дарили ему бело серебро. Зажигали волхвы свечи яркие и медовую сурью пили, вместе славили Коляду:
— Коляда наш, Коляда! Коляда Святой! Святой Величайший! Великий — Пречистый! Пречистый и Божий! И Божий Родитель!
Как у Майи Сын Божий родился, Чёрный царь Кащей изумился:
— Значит, бог великий родился, если целый мир просветился!
И Кащей увидел: идут цари, князи и волхвы многомудрые. И спросил у странников Чёрный царь:
— Где вы были? И что вы видели?
— Были мы в горах Сарачинских, да у той ли речки Смородины. Были мы и видели сами — Коляда великий родился! Поклонились мы Сыну Вышня и дарили ему красно золото, подносили и бело серебро. Свечи яркие зажигали, чтоб они горели-сверкали — и тебя, Кащея, прогнали!
Разошёлся-разлютовался Чёрный царь Кащеюшка Виевич. Он изгнал волхвов многомудрых. И послал тогда по лицу Земли всех дасуней своих — войско чёрное. И велел Кащеюшка Виевич убивать повсюду младенцев.
И великий плач на Земле стоял, и померкло Красное Солнце. И надвинулся тучею Чёрный царь. А в горах уж демоны рыщут — ищут Майю и Коляду.
И отваливал Велес Камень, и открыл путь в Тёмное Царство.
И раздался голос Всевышнего:
— Время вышло всё, Златогорка! Колесо небес повернулось! Путь лежит твой в Тёмное Царство. Так Отцом положено в Прави!
Плачет Майюшка Златогорка, к Вию сходит по воле Вышня. И корзиночку с Колядою — Майя плыть по речке пускает.
— Ой, Смородина, речка быстрая! Укачай молодого бога, унеси его, но не к устью, ты его отнеси — к истоку, по дорожке лунной и звёздной, в Ирий к Хорсу и Заренице...
Хорс поднялся рано-ранёшенько и пошёл ко речке Смородине — зачерпнуть водицы студёной, чтоб водою чистой умыться и Всевышнему помолиться. И нашёл у берега Хорс ту корзинку, что вынесла речка, что сияла светом небесным.
И тогда унёс Хорс корзину и принёс в златые хоромы. В той корзине не было злата, а лежал в ней малый ребёнок. И сиял он светом небесным, ибо был в той корзине Божич, златовласый бог Коляда...
Как Колядушка родился, так на землю он спустился, в путь-дорогу снарядился. И учил он у крыниц юношей, да и девиц как им Бога прославлять и колядовать.
И отца из льдов великих Коляда освободил, чтоб Весна пришла и счастье всем Дажьбог дарил!
Лик же Коляды — Солнце Красное! А в руках его Книга Ясная! Пел Колядушка, бог младой, — песни ясные и прекрасные!
А.И. Асов "Песни Гамаюна"
